Бумажная магия - Страница 26

«Нет!» – мысленно вскрикнула Сиони и поспешно зажала обеими ладонями рот, чтобы не завопить на самом деле. Что они творят? Неужто они дадут ему умереть?

Сиони передернула плечами и поднялась. Превозмогая боль в затекших коленях, она на цыпочках поднялась по лестнице. У нее уже не оставалось сил, чтобы подслушивать разговоры членов Кабинета. Когда Сиони достигла верхней площадки, слезы у нее хлынули вновь, но на сей раз они казались ей совершенно ледяными.

Мг. Тейн погибнет.

Мага Эмери Тейна ждала смерть – и в груди у него даже не было собственного сердца. Это никуда не годилось!

Слабый топот возвестил о том, что к Сиони приближался Фенхель. Остановившись, он почесался, как настоящий пес, а затем поскреб лапой бирюзовый ошейник.

Сиони подхватила Фенхеля на руки и бережно его прижала к груди, следя при этом, чтобы на бумажные лапы не попали ее слезы.

Все никуда не годилось!

Она застыла у двери своей комнаты, но не вошла внутрь, а поплелась дальше по коридору. Поравнявшись со спальней мг. Тейна, Сиони взяла Фенхеля под мышку, толкнула свободной рукой дверь, зажгла свечу на комоде и осмотрелась.

Комната мг. Тейна совсем не изменилась, только свежевыстиранное белье исчезло с кровати. Наверное, мг. Тейн уже убрал его. Сиони покосилась на темное окно, покрепче прижала Фенхеля к себе и задумалась. Миновала комод и книжные шкафы, остановилась у приоткрытой дверцы гардероба и рассеянно провела рукой по одежде мг. Тейна. Отрешенно отметила про себя, что какие-то из этих вещей еще пару дней назад отмокали в корыте… В глубине шкафа Сиони обнаружила белоснежный официальный костюм (именно белый цвет символизировал бумагу). Двубортный пиджак со сверкающими золотом пуговицами и твердыми обшлагами рукавов выглядел новым и свежим, словно его никогда не надевали. У Сиони мелькнула непроизвольная мысль о том, что мг. Тейн в таком виде был бы неотразим. Хорошо, что он не надел костюм во время их вчерашней встречи, иначе бы Сиони точно онемела и попросту утратила дар речи.

Она насупилась – для никчемных размышлений сейчас не время и не место.

Сиони отступила от шкафа. Под мышкой задергался Фенхель. Она опустила песика на пол и сунула озябшие руки в карманы юбки. Что-то мягко прикоснулось к фаланге пальца правой руки, как будто погладило ее.

Сиони вынула из кармана крохотную снежинку. Все верно, Сиони припрятала малютку в первый же день, когда ей пришлось стать Складывательницей. Потерла пальцем микроскопические тончайшие разрезы и порадовалась тому, что не постирала юбку. Снежинка еще хранила в себе холод – совсем как настоящий снег. Тот снег, который он сделал для нее. Он ведь устроил бумажный снегопад именно для нее, Сиони, разве нет?

Стоя в тусклом свете свечи, Сиони сказала вслух:

– Я обязана это сделать. Я должна спасти его.

Ибо она знала, что никто другой этого не сделает.

Закусив губу, Сиони выбежала из комнаты и позвала Фенхеля. Заслоняя свечу ладонью, чтобы огонек не задуло, она пробралась в библиотеку и поставила подсвечник на стол возле окна. Усевшись на стул, Сиони выбрала квадратный лист зеленой бумаги средней толщины и принялась Складывать его по памяти, чтобы получилась птица. Складки тихо шуршали под ее пальцами.

Взяв лист розовой бумаги полегче, она Сложила вторую птицу, затем третью, белую. Во время работы Сиони представляла себе ладони мг. Тейна, направляющие движения ее рук, и, прищурившись, проверяла, совпадают ли края и ровными ли получились перегибы.

Создав шесть птиц, Сиони с полной уверенностью в своих действиях отдала им приказ.

– Дышите.

Пять сразу ожили. Правда, вторая, розового цвета, оставалась безжизненной бумажной фигуркой. Сиони посмотрела на смятую бумагу. Наверное, она ошиблась в какой-то из Складок, но сейчас она не могла досконально выяснять, что она сделала не так.

Две из пяти пташек сразу взмыли вверх, третья начала прихорашиваться, четвертая разглядывала Сиони безглазой головкой, а последняя принялась прыгать по столу, отчего Фенхель сердито зарычал. Сиони успокоила собаку и, отыскав перо, придвинула к себе белый листок.

Перо двинулось по бумаге, оставляя четкие буквы. Сиони писала быстро, но внимательно, стараясь не допускать ошибок. Уверенности в том, что затея сработает, у нее не было, кроме того, она не могла позволить, чтобы все испортила какая-то ерунда, вроде глупой описки.

Закончив, Сиони посмотрела на бумажных пташек.

– Сюда, ко мне! – позвала она их и засвистела, изображая, как могла, птичьи трели.

Две самые шустрые сразу слетели к хозяйке из-под потолка. Затем приблизилась третья, четвертая и пятая. Птицы послушно выстроились перед Сиони в два ряда на столе и сложили крылышки.

Глубоко переведя дух, чтобы говорить спокойным и ровным тоном, Сиони начала читать вслух.

– «Женщина с темно-шоколадными, почти черными волосами и кофейными глазами ворвалась в столовую. – Сиони помолчала и мысленно представила себе недавнюю сцену: уверенную позу Лиры, изгиб ее подкрашенных алой помадой губ, длину и остроту ногтей в то мгновение, когда она погрузила их в сосуд с кровью. – В этой женщине давно поселилось зло, которое запечатлелось и в ее лице, и в ее одежде. От ее усмешки протрезвел бы самый безалаберный пьяница, а темные искусства, которым она была предана, оставили кровавые следы на кончиках ее пальцев».

Рассказ постепенно начал собираться перед птицами в эфирные цвета, складывающиеся в образ Лиры, какой ее запомнила Сиони – а Сиони была уверена в картинной точности своей памяти. Вокруг Лиры даже воплотилась столовая, но Сиони сосредоточилась на Лире, отчего фон пошел расплывчатыми пятнами, зато лицо Лиры приобрело невиданную четкость.